Неточные совпадения
И убедившись, что она одна, и желая застать ее врасплох, так как он не обещался быть нынче и она, верно, не думала, что он приедет пред скачками, он пошел, придерживая
саблю и осторожно шагая по песку дорожки, обсаженной цветами, к террасе, выходившей в сад.
Ноздрев повел их в свой кабинет, в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только
сабли и два ружья — одно в триста, а другое в восемьсот рублей.
Чичиков сделался совершенно не в духе и швырнул на пол
саблю, которая ездила с ним в дороге для внушения надлежащего страха кому следует.
Сабля поместилась также в спальне, повиснувши на гвозде невдалеке от кровати.
— Прощайте, миленькие малютки! — сказал Чичиков, увидевши Алкида и Фемистоклюса, которые занимались каким-то деревянным гусаром, у которого уже не было ни руки, ни носа. — Прощайте, мои крошки. Вы извините меня, что я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, не знал даже, живете ли вы на свете, но теперь, как приеду, непременно привезу. Тебе привезу
саблю; хочешь
саблю?
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и
саблю, и свинец.
Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за
саблю, именно: когда комиссары [Комиссары — польские сборщики податей.] не уважили в чем старшин и стояли пред ними в шапках, когда поглумились над православием и не почтили предковского закона и, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным поднять оружие во славу христианства.
Сабля, ружье-самопал, короткочубучная трубка с медными бляхами, железными провертками и огнивом были неотлучно при каждом козаке.
Будет, будет все поле с облогами [Облога — целина, пустошь.] и дорогами покрыто торчащими их белыми костями, щедро обмывшись козацкою их кровью и покрывшись разбитыми возами, расколотыми
саблями и копьями.
А видите вот эту
саблю? вот ваша матерь!
Размахнулся он со всего плеча и ударил его
саблей по нагнувшейся шее.
— Врешь, чертов Иуда! — закричал, вышед из себя, Тарас. — Врешь, собака! Ты и Христа распял, проклятый Богом человек! Я тебя убью, сатана! Утекай отсюда, не то — тут же тебе и смерть! — И, сказавши это, Тарас выхватил свою
саблю.
На стенах —
сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделанный рог для пороху, золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами.
— Пропустите, сто дьяблов чертовой матке! И больше никого не пускайте! Да
саблей чтобы никто не скидал и не собачился на полу…
Она миг только жила любовью, только в первую горячку страсти, в первую горячку юности, — и уже суровый прельститель ее покидал ее для
сабли, для товарищей, для бражничества.
Потом вновь пробился в кучу, напал опять на сбитых с коней шляхтичей, одного убил, а другому накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его по всему полю, снявши с него
саблю с дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый черенок [Черенок — кошелек.] с червонцами.
— Стой, стой! — прервал кошевой, дотоле стоявший, потупив глаза в землю, как и все запорожцы, которые в важных делах никогда не отдавались первому порыву, но молчали и между тем в тишине совокупляли грозную силу негодования. — Стой! и я скажу слово. А что ж вы — так бы и этак поколотил черт вашего батька! — что ж вы делали сами? Разве у вас
сабель не было, что ли? Как же вы попустили такому беззаконию?
Но и тут не поддался лях, все еще силился нанести врагу удар, но ослабела упавшая вместе с
саблею рука.
Когда же полковой писарь подал условие и гетьман приложил свою властную руку, он снял с себя чистый булат, дорогую турецкую
саблю из первейшего железа, разломил ее надвое, как трость, и кинул врозь, далеко в разные стороны оба конца, сказав...
— Пусть теперь попробует! — сказал Андрий. — Пускай только теперь кто-нибудь зацепит. Вот пусть только подвернется теперь какая-нибудь татарва, будет знать она, что за вещь козацкая
сабля!
Но не выехали они еще из лесу, а уж неприятельская сила окружила со всех сторон лес, и меж деревьями везде показались всадники с
саблями и копьями.
Так распоряжал кошевой, и все поклонились ему в пояс и, не надевая шапок, отправились по своим возам и таборам и, когда уже совсем далеко отошли, тогда только надели шапки. Все начали снаряжаться: пробовали
сабли и палаши, насыпали порох из мешков в пороховницы, откатывали и становили возы и выбирали коней.
Остап, не поддавайся!..» — кричал Тарас, а сам, схвативши
саблю наголо, начал честить первых попавшихся на все боки.
— А что, паны? — перекликнулся Тарас с оставшимися куренями. — Есть ли еще порох в пороховницах? Не иступились ли
сабли? Не утомилась ли козацкая сила? Не погнулись ли козаки?
Как двум концам сего палаша не соединиться в одно и не составить одной
сабли, так и нам, товарищи, больше не видаться на этом свете.
И когда турки, обрадовавшись, что достали себе такого слугу, стали пировать и, позабыв закон свой, все перепились, он принес все шестьдесят четыре ключа и роздал невольникам, чтобы отмыкали себя, бросали бы цепи и кандалы в море, а брали бы наместо того
сабли да рубили турков.
Такого ни у кого нет теперь у козаков наших оружия, как у меня: за одну рукоять моей
сабли дают мне лучший табун и три тысячи овец.
На других были легкие шапочки, розовые и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые и золотом и просто выложенные шнурками; у тех
сабли и ружья в дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких других убранств.
Со всех сторон раздавались топот коней, пробная стрельба из ружей, бряканье
саблей, бычачье мычанье, скрып поворачиваемых возов, говор и яркий крик и понуканье — и скоро далеко-далеко вытянулся козачий табор по всему полю.
Если цапнет пуля или царапнет
саблей по голове или по чему-нибудь иному, не давайте большого уваженья такому делу.
Много уже они добыли себе конной сбруи, дорогих
сабель и ружей.
Разведаю во что бы то ни стало!» И через неделю уже очутился он в городе Умани, вооруженный, на коне, с копьем,
саблей, дорожной баклагой у седла, походным горшком с саламатой, пороховыми патронами, лошадиными путами и прочим снарядом.
— Достанет еще, батько, пороху! Годятся еще
сабли; не утомилась козацкая сила; не погнулись еще козаки!
Погнул он крепко Дёгтяренка, сбил его на землю и уже, замахнувшись на него
саблей, кричал: «Нет из вас, собак-козаков, ни одного, кто бы посмел противустать мне!»
Казакин алого цвета, сукна яркого, как огонь, опоясался узорчатым поясом; чеканные турецкие пистолеты были задвинуты за пояс;
сабля брякала по ногам.
О, как я понимаю «пророка», с
саблей, на коне: велит Аллах, и повинуйся «дрожащая» тварь!
Не «Гусара же на
саблю опираясь» петь в самом деле!
Он махал
саблею и, казалось, с жаром их уговаривал…
Однажды, когда удалось нам как-то рассеять и прогнать довольно густую толпу, наехал я на казака, отставшего от своих товарищей; я готов был уже ударить его своею турецкою
саблею, как вдруг он снял шапку и закричал: «Здравствуйте, Петр Андреич! Как вас бог милует?»
Тут молодой казак ударил ее
саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца.
Между ими на белом коне ехал человек в красном кафтане, с обнаженной
саблею в руке: это был сам Пугачев.
Со мною сели два гусара с
саблями наголо, и я поехал по большой дороге.
Я выхватил
саблю и ударил мужика по голове; шапка спасла его, однако он зашатался и выпустил из рук узду.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки,
сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Он казался горбатым, ветер шелестел, посвистывал, как бы натачивая синеватые клинки
сабель и нашептывая...
— Лягте, — сказал Туробоев и ударом ноги подшиб ноги Самгину, он упал под забор, и тотчас, почти над головой его, взметнулись рыжие ноги лошади, на ней сидел, качаясь, голубоглазый драгун со светлыми усиками; оскалив зубы, он взвизгивал, как мальчишка, и рубил
саблей воздух, забор, стараясь достать Туробоева, а тот увертывался, двигая спиной по забору, и орал...
— Постой, — сказал он, отирая руку о колено, — погоди! Как же это? Должен был трубить горнист. Я — сам солдат! Я — знаю порядок. Горнист должен был сигнал дать, по закону, — сволочь! — Громко всхлипнув, он матерно выругался. — Василья Мироныча изрубили, — а? Он жену поднимал, тут его
саблей…
Пела она, размахивая пенсне на черном шнурке, точно пращой, и пела так, чтоб слушатели поняли: аккомпаниатор мешает ей. Татьяна, за спиной Самгина, вставляла в песню недобрые словечки, у нее, должно быть, был неистощимый запас таких словечек, и она разбрасывала их не жалея. В буфет вошли Лютов и Никодим Иванович, Лютов шагал, ступая на пальцы ног, сафьяновые сапоги его мягко скрипели,
саблю он держал обеими руками, за эфес и за конец, поперек живота; писатель, прижимаясь плечом к нему, ворчал...
Но уже стена солдат разломилась на две части, точно открылись ворота, на площадь поскакали рыжеватые лошади, брызгая комьями снега, заорали, завыли всадники в белых фуражках, размахивая
саблями; толпа рявкнула, покачнулась назад и стала рассыпаться на кучки, на единицы, снова ужасая Клима непонятной медленностью своего движения.
Память показывала картину убийства Тагильского, эффектный жест капитана Вельяминова, — жест, которым он положил свою
саблю на стол пред генералом.